– У него синдром Дауна, – повторила мать изнурённым бесцветным голосом.
Леся сидела на диване у телевизора, закутавшись в тот кусок пледа, который ей милостиво выделил Томсон. Имя коту дала мама, нашла его в коробке от телевизора, но любил он больше Лесю, и как только она приезжала домой, не отходил ни на шаг. Мама радовалась, что ПДР выпадала на начало Лесиных каникул, надеялась на её помощь. Сама Леся не особо радовалась, она никак не могла смириться с тем, что в двадцать один год станет старшей сестрой.
– Это точно?
Леся понимала, как глупо звучит её вопрос, но она понятия не имела, что ещё спросить.
– Я не знаю, – раздражённо ответила мама. – Но раз они говорят…
– Ты Боре звонила?
– Нет, конечно! Ему и здоровый ребёнок был не нужен, а уж больной…
Боря – мамин любовник. Теперь уже бывший. Он бросил её, как только узнал о беременности. Испугался. Леся могла его понять: Боре тридцать пять, у него жена и два сына-школьника. Она видела его пару раз, и тот не создавал впечатления ни безумно влюблённого, ни человека, который готов нести ответственность за свои поступки. Так и вышло.
Насчёт выписки договорились с соседом, Иваном Степановичем. Сосед был, в общем-то, молодой, лет пятидесяти, но из-за злоупотребления спиртных напитков выглядит так, что Лесе хотелось назвать его дедом. У неё и правда был дед Ваня, в деревне, который умер от той же самой водки пять лет назад.
– Завтра выписка у мамы, отвезёте? – зашла она напомнить соседу, чтобы тот не напился с утра пораньше.
– Отвезу, Лесенька, конечно, отвезу! А отец что, не приедет?
– Какой отец, дядь Вань?
– Ну как какой? Ваш с братом. Мальчик же родился?
– Мальчик.
– Ну так вот.
– У нас разные отцы, дядь Вань.
– А-а-а…
– Бэ, – передразнила его Леся. – Не пейте только, не хватало ещё, чтобы нас по дороге остановили.
Настроение у Леси было гадкое. Отвратительное, можно сказать. Потому что через пять дней ей надо было уехать, у неё свидание с Женей. Первое.
С Женей она познакомилась накануне каникул. Он работал официантом в ресторане, куда её пригласила подруга Машка на день рождения. Женя им всем понравился, и они наперебой с ним флиртовали. Но телефон он взял только у одной, у Машки. Та вздёрнула нос и сказала, что в жизни не позвонит сама такому нищеброду. Но на следующий день они продолжили празднование, и Маша под хмельком написала Жене сообщение. Девчонки сгрудились вокруг телефона в ожидании его ответа, а он возьми и напиши: «А ты не могла бы дать мне номер твоей подруги с рыжими волосами? Которая в зелёном платье была. Я постеснялся к ней подойти, она такая красивая».
Никто и никогда не говорил Лесе, что она красивая. Только папа, но это было давно, ещё в дошкольном возрасте. Мама вон считала, что у Леси крупный нос и короткие ноги. Понятно, по сравнению с мамой любая будет казаться уродиной: та была очень красивая и всю жизнь играла в театре, правда, как говорила мама, из-за подковёрных игр, нормальных ролей ей не давали. Нормальных мужиков, видимо, тоже, потому что мама вечно связывалась не с теми. Да и вообще говорила, что не создана для брака. А недавно призналась, что просто не хотела, чтобы Леся росла с отчимом. И как теперь после всей этой жертвенности сказать маме, что Леся бросит её одну с ребёнком сразу после родов, да ещё с таким диагнозом?
Медсестра подумала, что Иван Степанович – отец, и сунула кулёк с младенцем ему в руки. А он молодец, не растерялся: расплылся в улыбке и сказал, что вылитая баба Галя. Что за баба Галя такая, Леся понятия не имела, но получилось неплохо, мама даже улыбнулась.
Разговор произошёл через три дня. Весь день валил снег, так что курьер с заказанными продуктами никак не мог до них добраться, и пришлось готовить на обед жареную картошку с солёными огурцами, хотя мама не была уверена, что для Тимоши такая её трапеза обойдётся без последствий. Раньше мама так же пеклась о своей фигуре, которая в сорок лет была на зависть многим молодым, даже после родов мама выглядела стройной, только живот никак не уходил.
– Лесь, – сказала она. – Я тут подумала: может, ты возьмёшь академ? Или переведёшься на заочное? Я одна не справлюсь с Тимофеем.
Это предложение застало Лесю врасплох. Она думала, конечно, что придётся пропустить свидание и поехать на учёбу позже, чтобы помочь маме как-то организовать новую жизнь, да и вообще свыкнуться с болезнью брата… Но оставить учёбу? Нет, Леся два года если и поднимала глаза от учебников, то только для того, чтобы перевести взгляд на мольберт: конкурс на дизайн был такой, что и с самыми высокими баллами не факт, что возьмут. И мама прекрасно знала, чего Лесе стоило поступление и три года обучения.
– У нас же нет заочного, – неуверенно произнесла она.
– Ну так академ возьми!
– Мам, ну какой академ? Я отстану от всех, и потом…
Она замолчала, не знала, как сказать, чтобы не обидеть маму.
– Я не смогу сейчас давать тебе деньги, – сказала мама. – Думала, обойдусь без декрета, няню найму, но какая теперь няня. Думала, ты с Тимой будешь сидеть, а я бы курсы свои вела и роль мне обещали дать на тот сезон…
– То есть ты решила родить на старости лет от этого… А я теперь нянькой должна заделаться, так? Как ты мне всегда говорила? Любишь кататься, люби и саночки возить. Так вози сама, мам!
Неизвестно, чем закончилась эта ссора, если бы Тимофей не заплакал. Мама подскочила и побежала его укачивать, и больше эту тему не поднимала. Но между ними словно легла тень, пропала лёгкость общения, которой всегда завидовали подруги Леси.
Уехала она, как и собиралась, накануне свидания. Поехала вечерним поездом, чуть не опоздала, так как снова повалил снег, и такси никак не приезжало. Побежала к соседу. Тот был немного навеселе, но не особо.
– Бросали бы вы пить, дядь Вань, – сказала ему Леся вместо благодарности.
– Брошу, – привычно пообещал он. – Так, а это… Отец ваш где?
– Дядь Вань, нету никакого отца. Сколько можно спрашивать?
На поезд Леся успела. Но на душе отчего-то было гадко. Хотя, что тут гадать – в интернете она уже всё про синдром вычитала и поняла, что как раньше теперь никогда не будет. И маму было жалко, но бросать на алтарь спасения брата ещё и свою жизнь Леся не могла.
Свидание прошло отлично, в голове постоянно стучало: он тот самый. Никогда ещё Леся не чувствовала себя такой понятой и услышанной: им нравилась одна музыка, одни и те же комиксы и фильмы, собаки породы корги и кофе с холодным молоком и корицей.
Денег мама и правда прекратила присылать. Но Лесю это не напугало: она устроилась официанткой в ресторан, где работал Женя, так и видеться больше получалось. Маме Леся звонила, но со временем звонки становились все реже и всё короче: мама вечно была занята своим Тимофеем и на Лесю, похоже, обижалась. Сама Леся тоже обижалась: когда рассказала маме про подработку, та её не похвалила, а сказала, что вроде Леся не для того уехала, чтобы служанкой быть. Фотографии Тимофея, правда, присылала, но как на них реагировать, Леся не знала.
На день рождения мама не позвонила с утра. Леся обиделась, и сама не стала ей писать, хотя очень хотелось похвастаться цветами, которые прислал ей Женя. Вечером он забронировал столик в ресторане, не в том, в котором они работали, в другом, и Леся с нетерпением ждала этой встречи.
В ресторан пришла первой, хотя и так опоздала на десять минут. Проверила телефон: оказывается, Женя писал, что опоздает. И мама звонила, а она не слышала.
Пока ждала Женю, маме решила перезвонить, хватит обижаться.
– С днём рождения, – сказала мама. – Прости, не могла позвонить раньше, мы в больнице с Тимой.
– Что случилось? – испугалась Леся.
– Температура не сбивалась, я скорую вызвала. А по дороге судороги начались. Не бери в голову, не надо тебе это сейчас. Ты прости, что без подарка и нерадостно так. Обещаю, в следующем году исправлюсь.
– Да ладно, мам, я всё понимаю.
Леся врала. Она обижалась. И когда Женя пришёл, была совсем хмурая.
– Прости, – сказала он, вручая ей свёрток в блестящей золотистой бумаге. – Брат снова во дворе подрался, пришлось разбираться.
– А что, родители не могут решить этот вопрос? – накинулась взвинченная Леся.
– У него же глаз, – напомнил Женя. – Там один мелкий дразнит его за это. Что родители сделают? Скажут: ай-ай-ай, не трогай его?
У младшего брата Жени не было одного глаза. Удалили ещё в год, из-за болезни. Он упоминал об этом, но Леся слушала невнимательно.
– А ты что можешь сделать? – не унималась она.
– Я сказал, что ещё раз заикнется об этом – сам без глаза останется. Он папаше побежал жаловаться, а я и ему то же самое обещал. Лесь, это же мой брат, кто, если не я, за него вступится? Ты лучше подарок посмотри.
Это был новый графический планшет, и куда дороже, чем Леся могла себе позволить.
– Жень, ну зачем такой дорогой…
– Самой лучшей – самое лучшее.
Это и правда были отношения мечты. Если бы не история с мамой и братом, Леся впервые в жизни могла бы назвать свою жизнь абсолютно счастливой. Раньше она комплексовала из-за того, что у неё нет отца и что денег вечно не хватает, а теперь она сама зарабатывала себе на жизнь, и никакой отец ей был не нужен. И зря мама так снисходительно отзывалась о её работе: это же временно, и не такая плохая работа, Леся людям пользу приносит, поднимает им настроение и делает так, чтобы вечер в ресторане оставил только хорошие воспоминания.
Она вообще не любила конфликты и старалась всячески их избегать. Но в тот день конфликт настиг её самым неожиданным образом.
– Девушка, вы можете пересадить этих за другой столик?
Эта пара показалась Лесе очень симпатичной: женщина молодая и красивая, мужчина импозантный, и сразу видно, что её любит. Заказ сделали быстро, голову ей не морочили, к советам присушивались. Ожидались хорошие чаевые, поэтому решить проблему было в Лесиных интересах.
Она посмотрела на соседей. Обычная семья: муж, жена, ребёнок. Что не так?
Тут мальчик уронил ложку и заговорил что-то непонятное, словно на другом языке. Леся присмотрелась и обмерла: теперь такие лица она узнавала сразу, вдоволь насмотрелась в интернете, когда изучала, что теперь делать маме с Тимофеем.
– Этот… Он же не даст нам нормально посидеть, – прошипела женщина.
Леся медленно вдохнула и выдохнула. Посадка была полная, но один столик должен был освободиться.
– Я могу пересадить вас за тот столик, – сказала она. – Минут через десять.
– Нет, вы не поняли. Я не хочу пересаживаться, я хочу, чтобы вы пересадили этих!
На лице женщины читалось такое… Лесе захотелось её ударить. Но она натянула вежливую улыбку и сказала, что это невозможно.
В итоге они добились своего: позвали управляющего, подняли шум, и та семья сама ушла из ресторана. Лесе за них было страшно обидно, и она думала об этом несколько дней.
Решение пришло само. Она сначала испугалась, но отступать не хотела. И чтобы не передумать, поделилась с Женей.
– Я решила взять академ, – сказала она.
– Учиться не успеваешь? Сессию не сможешь сдать? – испугался он. – Давай тогда увольняйся, я за двоих буду работать. Какой академ, Лесь, тебе же нравится учиться!
– Нравится, – согласилась она. – Но у меня там мама одна с братом. А у него синдром Дауна. Я должна им помочь.
Раньше она не говорила об этом Жене, сама не знала почему. Он долго не отвечал, сидел молча и крутил в руках телефон.
– Тогда ладно, – произнёс он, наконец. – Что же, буду к тебе приезжать.
По телефону о таком говорить не стоило. Леся дождалась выходных, Женя её подменил на работе, и она поехала. От волнения живот болел, и всю дорогу она репетировала речь.
Дверь открыл Иван Степанович, сосед. Где-то в комнате хныкал ребёнок.
– А мама где? – испугалась Леся.
– Так в больнице. Зуб лечит.
– Ясно, – протянула она, хотя ничего не было ясно. – А Тимофей?
– Я с ним.
В ожидании мамы Леся чувствовала себя неловко, словно это не сосед у них в гостях был, а она у него. Мама, вернувшись, сразу побежала к Тимофею, а Лесе сказала:
– Случилось что? Ты почему не предупредила, что приедешь? Тебя кто-то обидел?
– Да нет, нормально всё, просто приехала проведать вас. А что, нельзя?
– Почему нельзя, можно. Просто я удивилась.
Леся всё ждала, когда дядя Ваня уйдёт. Но он не уходил. И вёл себя как-то… Словно он дома. Кое-как она дождалась, когда он пойдёт в туалет, и спросила шёпотом:
– Что он тут делает?
Мама вдруг покраснела, как девчонка, и показалась Лесе очень молодой.
– Да что… Живёт. А что, нельзя, что ли?
Только тут Леся поняла, что сосед выглядит свежим, словно и не пьёт вовсе, причёска у него новая и даже одеколоном попахивает.
– Почему нельзя. Просто я…
И тут он вернулся. Леся, решив, что раз так, то пусть, сообщила:
– А я после сессии академ решила брать.
– Зачем? – подняла брови мама.
– Ну… Ты же просила.
– Не надо. Вот ещё! Не доучишься и будешь потом всю жизнь официанткой. Не надо.
– Но тебе ведь помощь нужна. С Тимофеем.
– А я на что? – влез в разговор Иван Степанович. – Ты, Лесь, не переживай, со мной твоя мама как за каменной стеной.
Мама так улыбнулась, что Леся только диву далась: похоже, и правда…
– Как знаешь, – пожала она плечами. – Но погостить-то можно? Или моя комната всё, Ивану Степановичу отошла?
Он первым засмеялся, а за ним и мама.
– Шутница ты у нас, – сказала мама. – Гости сколько хочешь. Вон, с Тимой тогда посидишь, а мы в театр сходим, да Вань?
– Эх, жаль не на твою пьесу! – взмахнул рукой он.
– Успеется. Вот Тима подрастёт, и успеется.
Лесе стало так хорошо и спокойно, как никогда раньше. По-настоящему хорошо.
