Их отцы вместе мутили какой-то бизнес. Именно что мутили, потому что часто уезжали по ночам, что-то тихо обсуждали на кухне и вели двойную бухгалтерию. Когда их прищучили, Машкин отец оказался проворнее и сдал товарища. Отца Андрея посадили, и с того дня между Машей и Андреем началась настоящая война: Андрей подкидывал ей в портфель дохлых мышей, плевал в её чай, впечатывал жвачку в волосы, портил рисунки и вообще делал жизнь Машки невыносимой.
– Дочь предателя! – кричал он ей. – Это твой отец всё затеял, а свешал на моего!
Вообще-то, кто-то из мам мог бы сообразить и перевести ребёнка в другую школу или хотя бы в другой класс. Но у мамы Андрея, кроме него, было ещё двое, младший из которых ещё на груди её висел, и заниматься школьными делами сына, пока муж в тюрьме, ей было некогда.
Машкина мать, кроме себя, вообще никого не замечала и больше была озабочена тем, что ей теперь шмотки и духи не на что покупать. Духов у неё была целая полка, и Маше строго-настрого было запрещено трогать флаконы. Те были красивые и манили Машу, как любой запретный плод. Иногда, пока мать была у подружек, Маша брала один из них, вставала у зеркала, надувая губы, как это делала мама, и брызгала запястья и за ухом. Когда мама приходила домой, она безошибочно определяла, какие духи своровала Машка, и с удовольствием отмечала, что у дочери отличный вкус, вся в мать пошла.
Маша маму обожала и старалась соответствовать ей: шила себе наряды из старых платьев на бабушкиной швейной машинке, декламировала наизусть Ахматову, училась исключительно на одни пятёрки.
Андрей был полной противоположностью Маши: рыжий, конопатый, ходил в рванье, литературу прогуливал, а учительница математики молилась, чтобы он смог решить хотя бы одно уравнение, чтобы вывести ему слабую троечку в четверти. Может, его бы оставили на второй год или вообще из школы погнали, но был один важный нюанс: при всей безалаберности Андрея он был просто гением в информатике и выигрывал не только районные и городские олимпиады, но и выходил на регион. Школа не могла потерять своего лучшего олимпиадника, и Андрея переводили из класса в класс. А он продолжал третировать Машку: с годами его издевательства становились все изощреннее и изощреннее, и Машка провела много часов в женском туалете, пряча от других злые слёзы. К слову, отец Андрея давно вышел, но вражда так и не затихала.
Они не собирались становиться Ромео и Джульеттой, определённо нет. Но к одиннадцатому классу низкорослый Андрей внезапно вытянулся, накупил модных шмоток на заработанные программированием деньги, научился играть на гитаре и бренчал на ней душещипательные дворовые песни. Сама Машка вдруг похудела, офигурилась и стала очень похожа на свою мать. Стройные ноги было невозможно спрятать даже за длинными юбками, бюст рвался из школьных блузок, в глазах появились загадочные зелёные крапинки. Они с Андреем молча смотрели друг на друга месяца два, а потом на школьной дискотеке их тела внезапно прилепились друг к другу и уже не отлеплялись.
– Маша, ты о чём думаешь! – ругалась мама. – Посмотри на него и на себя! По нему тюрьма плачет, сама знаешь, чей он сын.
Мама словно забыла, что её муж ничем не лучше отца Андрея.
Отец успокаивал мать, что скоро это всё пройдёт, предлагал вспомнить, сколько у неё самой таких романов в молодости было. Мама фыркала и говорила:
– Вообще-то, Фролов, ты у меня первый и единственный.
Маша всегда была уверена в том, что у неё будет как у мамы: она встретит своего Грея и будет с ним счастлива. А то, что это сын врага семьи, так что теперь поделать. Это даже романтично.
Зря отец надеялся, «это» никак не проходило и не заканчивалось. Маша поступила учиться на дизайн, Андрей год числился в колледже, но не посещал его: вовсю работал и репетировал в гараже, организовав с друзьями музыкальную группу. Денег на инструменты и прочее у него было предостаточно, и Маша никогда особо не задумывалась об этом, знала, что программисты хорошо зарабатывают, и даже когда кто-то из друзей Андрея назвал его хакером, она не обратила на это внимание.
Ей нравилось сидеть с учебниками в квартире, которую он снимал, пока сам Андрей увлечённо стучал по клавишам ноутбука, нравилось свернуться калачиком в кресле, когда он репетировал с друзьями, укрывшись пледом, потому что в гараже вечно было холодно. Они никогда не обсуждали будущее, но как-то само по себе было понятно, что оно у них одно на двоих.
Родители её как-то смирились со временем, да и что им особо возражать, это же её отец оказался предателем. А вот родители Андрея Машу не принимали: иногда она обижалась, что Андрей скрывает от них отношения с ней, просит съехать на пару дней, пока мама здесь, или едет на семейный ужин один. Но в целом она и сама не особо хотела с ними знаться: Маша вращалась совсем в других кругах, и мать Андрея, которая работала продавщицей и сделала себе татуаж бровей, казалась ей олицетворением того типа женщин, кем бы она сама никогда не хотела быть. Отец Андрея, заделав жене ещё одного ребёнка, снова сел, и на этот раз отец Маши был ни при чём. В общем, ей и самой не хотелось общаться с его родными, и она в шутку называла его Ромео, намекая на давнюю вражду их семей.
– Мы с тобой как герои фильма, – мечтательно говорила она.
После университета Маша устроилась на работу. Андрей всё так же репетировал в гараже, иногда его группа выступала в сомнительных заведениях, деньги все так же брались непонятно откуда, правда, теперь с переменным успехом: то их было много, и Андрей сорил ими, не считая, то месяцами в его квартире был только доширак, и Маше приходилось покупать продукты самой и довольствоваться поцелуем в день влюблённых, пока подружки хвастались огромными букетами и драгоценностями. Со временем Машу стала раздражать неопределённость и отсутствие кольца на пальце: она говорила об этом с Андреем, он ссылался на родителей, которые никогда не благословят эту свадьбу, она психовала и обижалась.
В этот период мама познакомила её с Сергеем. Высокий, с божественными кудрями и греческим носом, он и правда был очень хорош. Владелец картинной галереи, сын влиятельных людей и к тому же холост, говорила мама. Сергей что-то усмотрел в Маше и принялся за ней ухаживать, и даже когда она сказала о наличии в её жизни Андрея, продолжал ухаживать.
У Андрея было много друзей, но самый давний и близкий друг Сашка остался ещё со школы. Он учился классом младше, Маша с ним в школе почти не общалась, да и сейчас недолюбливала: вечно он Андрея в разные авантюры втягивал. Со временем Маша стала больше спрашивать Андрея про его работу и была неприятно удивлена, когда узнала, кто такой хакер.
– Ты хочешь в тюрьму, как твой отец? – спросила она.
– Меня не поймают, не переживай, – обещал он.
Но Андрей ошибся. Всё получилось в точности как у его отца: они с другом вместе ввязались в очередное дело, и их поймали. Маша была уверена, что поймали из-за Сашки, тот не умел держать язык за зубами и на каждом шагу трубил о том, какие деньги они сейчас поднимут. Когда Андрея арестовали, она как раз сделала тест. И решать тут было нечего: заблокировала его номер, сказала общим знакомым, что между ними всё кончено, и согласилась пойти с Сергеем на свидание. Срок был небольшой, и можно было бы сделать аборт, но абортов Машка страшно боялась: мама часто их делала и подолгу потом лежала в постели и плакала. И Маша решила, что обманет Сергея, соблазнит его и скажет, что это его ребёнок. Не так сложно, главное, поспешить.
Всё получилось, как она задумала, даже родители ничего не подозревали. Сергей был страшно рад, позвал её замуж. Маша сказала, что замуж с пузом не хочет, поженятся потом, а то все будут пить и радоваться, а она страдать от токсикоза.
Андрей явился, когда до родов оставался месяц. Худой, осунувшийся, злой. Было видно, что подготовил целую речь: подкараулил её у подъезда и уже открыл рот, злобно сверкнув глазами, но тут увидел живот. Рот его смешно захлопнулся, как у героя мультфильма, и Андрей спросил:
– Чей ребёнок?
– Не твой, – уверенно произнесла Маша. – Я от уголовников не рожаю.
– Вот как, значит…
– Сам виноват. Я просила тебя не связываться с этим Сашкой.
Тут она поняла, что Андрей стоит перед ней, а должен сидеть в тюрьме: со знакомыми она всеми завязала, но не могла не выяснить, что грозит Андрею. И говорили о большом сроке.
– Ты что, сбежал? – с подозрением спросила она.
– Согласился сотрудничать со следствием, – хмуро ответил Андрей. – Помог поймать более крупную рыбу. Мне дали условны срок. Сашка признался, что это он был главным во всём этом, вот ему реальный срок дали.
Маша не знала, что на это сказать. Не хотелось признавать, что Сашка, которого она терпеть не могла, оказался лучше, чем её отец. Ребёнок в животе упрямо пинался.
– Рада за тебя, – наконец, выдавила она. – Ладно, я пойду.
– Маш…
– Ну что тебе?
– Я ведь давно у тебя ребёнка просил. А ты отказывалась. Почему? Этому сразу согласилась родить, получается.
– Этот меня с родителями познакомил и замуж позвал, – ответила она, пытаясь скрыть злые слёзы, но не очень получалось.
Андрей опустил голову.
– Ты же сама знаешь, что твой отец…
– Да при чём тут отец? Я – это не он. А если бы я тебе ребёнка родила, они бы его тоже на порог не пустили? И вообще: сам знаешь, что такое отец, который в тюрьме сидит. Я своим детям этого не хочу. А ты так и будешь всю жизнь этим заниматься, ты же не работал ни одного дня по-настоящему!
Видимо, на это Андрею было нечего сказать. Он помолчал, глядя на её огромный живот, выругался и ушёл.
Когда они встретились в следующий раз, Маша шла с коляской по весеннему парку. Колёса застревали в рыхлом снеге, она злилась, запыхалась вся и не замечала никого кругом.
– Привет, – произнёс он, и Маша вздрогнула.
– Ой. Ты.
– Я. Вижу, тебя можно поздравить.
Маша поправила накидку на коляске, плотно вцепилась в ручку и готова была бежать. Но ноги стали ватными и бежать не хотели.
– Хорошо выглядишь, – сказал Андрей.
– Ты тоже, – ответила она.
Это было так. Он и правда как-то изменился. Причёска была другая, одежда, но это не главное: что-то изменилось во взгляде и в том, как он держался.
– Ага, – радостно согласился Андрей. – Представляешь, я на работу устроился. Нормальную в смысле. Работаю теперь с девяти до пяти как и все. Группу свернуть пришлось, некогда, да и без Сашки уже не то.
Маша кивнула. Эти бы перемены и на год пораньше. Но что уж теперь.
– Кого родила?
– Мальчика.
– Покажешь?
Маша сжала губы и покачала головой. Глаза Андрея пошарили по её рукам.
– А кольцо где?
– Какое кольцо?
– Ты сказала, он тебя замуж позвал.
Маша вздохнула. Соврать или сказать уже правду?
– А что это ты на работу решил устроиться?
– Тему не переводи.
– И всё же?
Андрей пожал плечами.
– Подумал, что и правда плохо, если отец такой, как я. А ведь рано или поздно у меня будут дети. Даже если не от тебя.
И замолчал, уставившись в мокрый снег.
Маша решилась. Отодвинула полог и сказала:
– Знакомься. Мой сын Егор.
Андрей заглянул в коляску. Побледнел. Посмотрел на Машу, потом снова на ребёнка.
– Он… Я…
Маша улыбнулась.
– Ага.
Андрей сглотнул. Маша боялась, что он начнёт сейчас ругаться и кричать, что она ничего ему не сказала, как кричал Сергей, когда увидел рыжеволосого мальчика. Сходство было такое, что эту правду уже не скроешь.
– Можно я подержу? – спросил Андрей.
– Он спит. Успеешь ещё.
– Правда?
– Правда. Можешь коляску повезти, если хочешь.
Они шли рядом, Маша нервничала, сомневалась, что поступила правильно. Но, в конце концов, каждый имеет право на ошибку. Они оба ошиблись, оба сделали выводы. А как будет дальше – покажет время.
