Родительской любви Яна никогда не знала. Мама умерла рано, ей тогда было четыре года и она смутно помнила ее – только улыбку, пушистые льняные волосы и запах духов. Потом Яна всю жизнь пыталась отыскать, что же это были за духи, вроде же не так много их было в то время, но никак не попадался ей именно тот аромат.
Отец воспитывал ее в строгости. В детстве Яна не понимала почему, узнала гораздо позже, от бабушки, которая проговорилась как-то, что ее мать была из неблагополучной семьи и умерла не просто так – передозировка. Отец боялся, что Яна пойдет по маминой дорожке, вот и устроил дома филиал то ли израильской армии, то ли женского монастыря. В таких условиях у Яны была только одна возможность выжить – научиться врать. И этим искусством она овладела в совершенстве.
Телевизора у них в доме не было, но она умудрялась смотреть его в гостях у подружек – говорила отцу, что у них дополнительные занятия по математике, и пока они смотрели очередной сериал или ток-шоу, исписывала пару стариц уравнениями, потому что он обязательно проверял все ее слова, и если бы доказательств факультатива не было, жди беды.
Она не обедала в школе, и на отложенные деньги покупала модные резиночки для волос, помаду и прочие девичьи радости, пряча их в пакете с прокладками – вот уж куда отец никогда не решался заглядывать.
Под длинную старушечью юбку она надевала короткую джинсовую, которую сшила сама из старой тетиной, и в школе снимала верхнюю юбку и прятала ее в пакет.
В общем, Яна стала мастером притворства и обмана. Поэтому нет ничего удивительного в том, что после школы она пошла поступать на актерский. Нет, отцу она сказала, что на юридический, и действительно пошла сдавать туда экзамены, и сдала, набрав 14 баллов, которые были проходными в том году. Но параллельно с этим она сдавала экзамены и в театральное, куда тоже прошла.
Обманывать отца получилось три месяца, пока он не позвонил в деканат и не узнал, что Яна забрала аттестат еще до зачисления. Скандал был грандиозный – он даже достал ремень, которым не бил ее уже несколько лет, хотя Яна помнила жгучую боль от его ударов так, как будто это было вчера.
Бил он ее за любую провинность. Четверка за диктант – пять ударов, опоздала домой на пять минут – три удара. Все ее детство мерилось этими штрафами и наказаниями.
Были у отца и поощрения – как-то лет в пять Яна попробовала батончик Сникерс, и он так ей понравился, что с тех пор она только о нем и мечтала. Отец редко ей его покупал – один на день рождения, один на новый год и очень редко за особые достижения: первое место в олимпиаде, год, оконченный на пятерки и так далее.
На этот раз Яна не позволила себя ударить. Она загородилась стулом и сказала, что если он ее хотя бы пальцем тронет, она пойдет в милицию. После чего наскоро скидала в сумку вещи и ушла из дома. Отец был так поражен ее отпором, что ничего не сделал – стоял и хватал воздух ртом.
Три недели Яна скиталась от одних знакомых к другим, пока бабушка не нашла ее возле училища и не предложила оплачивать ей комнату. Бабушка была хорошая, она всегда пыталась урезонить отца, но он не особо слушал свою мать. Тогда бабушка и рассказала Яне про ее мать и про то, почему отец так себя ведет, призывала понять его. А Яна не хотела понимать – кто ему дал право решать, что она непременно пойдет по кривой дорожке? Кто ему дал право бить ее за любую провинность?
Вырвавшись из-под его опеки, она, наконец, вздохнула свободно. Брать у бабушки деньги было не очень удобно, она знала, какая у той пенсия, поэтому вскоре Яна устроилась на подработку. Тут ей повезло – она стала встречаться со старшекурсником Вовкой Красновым, и тот попросил свою мать, владелицу модельного агентства, взять Яну к себе. И хотя Яна не была особой красоткой, работа для нее нашлась – она снималась для каталогов женского белья, а еще рекламировала кухонные приборы.
Конечно, она боялась, что отец однажды увидит какой-нибудь каталог белья, найдет ее и точно убьет. Но, как ни странно, увидел он изображение дочери в каталоге хозяйственных товаров, где она в коротком фартучке демонстрировала терку, и этого оказалось достаточно.
Это был последний раз, когда Яна виделась с отцом. Он подкараулил ее возле училища, и прилюдно устроил ей разнос, после чего схватил за волосы и поволок за собой, сказав, что он быстро из нее эту дурь выбьет. Если бы не вмешались одногруппники, неизвестно, что бы было. Они отбили Яну у отца, и тогда он крикнул ей:
-Ты мне больше не дочь!
Яна не особо горевала по этому поводу, она и так никогда не чувствовала, что у нее есть отец. Тем более у нее началась по-настоящему интересная жизнь: вечеринки и фестивали, первые роли и первый успех, любовь, разбитое сердце, опять любовь… Она общалась только с бабушкой, но не пришла на ее похороны, опасаясь встретить там отца – пришла на следующий день, принесла на могилу букет белых роз и долго плакала, понимая, что умер последний родственник, которому она хоть немного была нужна.
Из Яны получилась хорошая актриса. Ее карьера развивалась серпантином – иногда зависала на одном уровне, но неизменно шла вверх. Два раза она была замужем, но детей у нее не было. Это было осознанным выбором – Яна очень боялась, что станет плохой матерью, как ее отец. А еще она просто ненавидела Сникерсы.
Когда соседка баба Люся позвонила и сказала ей, что отец умер, она ничего не почувствовала. Только досаду, что придется заниматься похоронами. Хорошо, что ее второй муж взял все это на себя, и ей осталось только постоять с каменным лицом у гроба.
Возвращаться в старую квартиру она не хотела, но прежде, чем продавать ее, она решила попробовать поискать – может, где-то все же осталась мамина фотография?
В квартире ее не было пятнадцать лет, но здесь ничего не изменилось – разве что холодильник стоял новый, и на диване другая накидка. В комнате отца она бывала редко и сейчас зашла с некой опаской, словно она вновь маленькая девочка и он вот-вот должен вернуться.
Яна быстро нашла старую картонную коробку из-под обуви, которая лежала под кроватью. Когда она открыла коробку, сердце сжалось до размеров теннисного мяча – так ей показалось. Сверху в рядок лежали шоколадки Сникерс. Она машинально пересчитала их – ровно тридцать штук, по одной на новый год и день рождения за эти пятнадцать лет.
Под шоколадками лежала стопка аккуратных вырезок из газет – все эти статьи были про нее: вот она на премьере последнего фильма, в котором сыграла главную роль, вот статья о ее разводе с первым мужем, известным режиссером…
Яна перебирала эти вырезки, и последние пятнадцать лет пролетала перед ее глазами. Она никак не могла понять: зачем он это хранил? Что все это значит?
На дне коробки она нашла фотографию молодой женщины с такой знакомой улыбкой и полупустой флакон духов под названием Paloma Picasso. Крышечка от флакона была стерта, словно ее много раз открывали и закрывали. Кто это делала, если духи все еще там? Понятно, что не ее мама. Она представила, как отец открывает этот флакон, вдыхает аромат, которым пахла его любимая жена… Слезы сами собой брызнули из глаз. Она никогда не понимала этого человека и теперь уже, наверное, никогда не поймет.
Яна взяла один батончик, разорвала обертку и принялась есть его, ощущая такой знакомый вкус шоколада и арахиса, только на этот раз они имели соленый вкус…
