Больше всего на свете Егор мечтал навсегда покинуть свой маленький город, в котором все друг друга знали и не происходило ничего интересного. Недалеко от дома была библиотека, и он подолгу сидел между рядами стеллажей, поджав под себя ноги, и читал книги про другие страны, невероятные приключения, диковинных животных. Домой он книг не брал с тех пор, как пьяный отец пустил несколько листов одной из них на растопку – жили они в частном доме, и для растопки печи часто использовались старые книги, но отец не делал разницы между старыми и библиотечными.
Была и еще одна причина, почему Егор предпочитал сидеть в библиотеке, а не возвращаться домой – если отец пьяный, это еще ничего, он добрый тогда, но вот трезвому лучше под руку не попадать. Хорошо, что Натку отец не обижал – та сильно на покойную маму была похожа, и он по-своему любил ее, всегда припасал для нее новую заколку или маленькую шоколадку. Для Егора же оставались только тумаки.
Егор тоже больше всех на свете любил Натку – она была такая же добрая, как и мама, с такой же светлой улыбкой и родинкой на левой щеке, и абсолютно незлобивая. Если бы не Натка, Егор давно бы сбежал из дома, у него и припасы для этого были: за старым сараем зарыта железная коробка, а в ней компас, несколько коробков спичек, перочинный нож, фляжка для воды, фонарик, веревка и, главное, деньги – каждый раз, когда ему удавалось вытащить у спящего отца мелочь, или когда бабушка дарила деньги на праздники, он добавлял их в свою копилку.
Однажды, когда они с Наткой были в школе, прямо во время урока математики в дверь постучали, и в кабинет заглянула всклокоченная бабушка с выпученными глазами.
— Егора, беда! – запричитала она, не обращая никакого внимания на учительницу. – Пожар! Дом ваш горит!
Честно говоря, сразу Егор и не понял, что это значит, подумал – ну, загорелось там что-то, сейчас быстро потушат, что панику-то наводить? Никогда в своей жизни Егор не видел пожара, не знал, как беспощаден огонь, как жадно он поглощает все на своем пути. Только потом, когда увидел черные головешки да груду обгорелых вещей, осознал, что у него больше нет дома. Как нет больше отца – тот спал пьяный и, видимо, курил в постели, а, может, печь плохо закрыл.
Егора и Натку забрали к себе бабушка с дедушкой. Они жили в крошечной однокомнатной квартирке, захламленной баночками и коробочками, заставленной громоздкой старомодной мебелью, с пластиковой люстрой под хрусталь.
Спасли Натка и Егор на полу, на ватных матрасах, пахнущих мышами. Натка целыми днями ревела, зато ночью хорошо спала, а вот Егор подолгу ворочался, никак не мог уснуть. В одну из ночей он услышал разговор бабушки с дедушкой на кухне.
— Да как тут выбирать, — запричитала бабушка. – Они же оба нам родненькие. Ну что мы, двоих не потянем?
— Ну тебе же тетка эта ясно сказала – жилищные условия у нас плохие. Кабы дом сохранился…
— Так что теперь, одного из них в приют отдавать? Ты как знаешь, а я Егорку никому не отдам…
Егор не мог понять, всерьез они говорили, или умом повредились из-за смерти сына, но для себя решил так: вот оно самое время отправляться в давние странствия.
На следующий день он вырыл свою жестяную коробку, набил рюкзак теплой одеждой и сменными ботинками, стащил у бабушки книжку «Дети капитана Гранта» и отправился в путь. Ничего, он сдюжит, а у Натки пусть нормальная жизнь будет. На память о сестре он взял старую фотографию: там мама и папа стоят на берегу реки, у маминых ног стоит Егор, ухватившись за ее коленку, а у папы на руках маленькая Натка. Мама смеется, а папа смотрит на нее и улыбается.
Чтобы описать все приключения, которые выпали на долю Егора, нужен не меньший объем, чем в его любимой книге «Дети капитана Гранта». Побывал он и в детском доме недолго, из которого все же сбежал, прибился одно время к цыганам, у которых научился играть на гитаре и петь, чем потом несколько лет зарабатывать себе на жизнь. Много чего с ним произошло, и все эти годы он хранил старую книжку и выцветшую уже фотографию, замусоленную от его не всегда чистых рук. Эх, если бы знать, как там сейчас Натка! Он верил, что все хорошо – та девочка умненькая, старательная.
В родной город Егор ни разу не возвращался: первые годы боялся, что его в приют упекут, а потом как-то стыдно было за свой внешний вид, за образ жизни, какой он ведет – решил, сначала человеком станет, а потом уже и заедет.
Это оказалось не так просто – документов у Егора не было, пришлось делать, потом школу вечернюю окончить, и только тогда в училище пойти. За училищем пошла работа, где он встретил веселую толстушку Марию с румяными щеками, и уже не смог он жить без ее заливистого смеха, без белых кудряшек ее волос… Поженились, ну а там и сын родился. А сына что – кормить надо, растить, поэтому Егор поступил на заочное в институт, стал карьеру делать – все как у людей.
Пухлый томик «Детей капитана Гранта» стоял теперь где-то во втором ряду обширной Маниной библиотеки – слишком уж непрезентабельный он был, а про фотографию Егор и забыл уже давно.
Однажды, будучи в командировке, он обратил внимание на указатель – пятьдесят километров до города N… «Надо же, — подумал он. – А я ведь так там и не был… Интересно, как там сестра поживает? Кем работает?». Ему, почему-то, казалось, что учительницей. Но времени посещать родной город у него не было – встречи, переговоры, а еще нужно успеть к воскресенью вернуться, у сына день рождения.
На вокзале он забежал в кафешку, откуда раздавались манящие запахи жареных беляшей и вишневого компота. Он уже давно не ел ничего подобного, но тут решил вспомнить молодость: заказал себе три беляша, компот и салат с капустой, чтобы хоть как-то уравновесить это безобразие. Заказ принесла официантка – с высветленными соломенными волосами, темными у корней, с одутловатым лицом и уже светлеющим фингалом на левой щеке. Чуть ниже фингала – маленькая родинка, которая показалась Егору смутно знакомой.
— Что уставился? – гаркнула на него женщина, дернула головой, откидывая челку с глаз, и с грохотом опустила поднос на стол. – За собой потом убери, я за вами убирать не нанималась!
Егор не нашелся что ответить хамоватой официантке, и тут ее подозвал мужчина с кухни – высокий, в черной футболке и белом фартуке. Женщина быстро юркнула на кухню, и Егор услышал, как этот детина кричит:
— Ты опять с посетителями заигрываешь? Что, хочешь, чтобы я тебе второй глаз подбил?
Женщина тихо извинялась, а мужик продолжал ее отчитывать, и Егору стало жалко бедную женщину.
Уходя, он не стал убирать за собой, но под пустой стакан из-под компота положил новенькую пятитысячную купюру…
