Муж ушел от Любы, когда сыну было три года, и с тех ее жизнь была сера и безрадостна. На алименты она не подала из гордости, а потом и от обиды — бывший муж разом вычеркнул из своей жизни не только ее, но и сына, не навещал его и даже не звонил. Любе приходилось работать за двоих, и работа эта поглощала всю ее жизнь — она была фрилансером, писала и редактировала тексты. Много текстов.
Сын рос, сначала не требуя ее особого внимания, лишь бы телефон в руки дала. Но потом Сережа пошел в школу, и началась для них другая, новая жизнь.
Сережа оказался неспособным к учебе — весь в отца, как в сердцах говорила Люба. Особенно проблемы были с математикой, они часами решали примеры и задачи, а сын так и не мог ничего понять. Любе нужно было идти работать, сроки поджимали, а он все сидел и не мог решить задачу. Она не выдерживала, кричала на сына, а однажды ударила его. Отвесила ему такой подзатыльник, что голова его беспомощно дернулась, и Сережа заплакал, громко, как плакал только в раннем детстве.
Они кое-как помирились, но работать пришлось ночью, Люба не выспалась и весь день маялась головной болью, отчего новая работа тоже отложилась и стала нарастать как снежный ком.
Однажды Сережа сказал с довольной и взволнованной улыбкой:
— Мама, завтра в двенадцать будет утренник для мам, ты же придёшь?
Люба хотела уже сказать, что нет, у нее срочная работа, но в глазах сына было столько надежды.
— Ладно, — сказала она. — Только ненадолго.
Сережа даже захлопал в ладони от радости и признался:
— Я буду играть главную роль
На утреннике Люба сидела нервная, все время поглядывая на часы — и когда все это закончится? Сценка, песенка, танец, опять песенка, стихи…
Потом их посадили пить чай. Люба выпила из вежливости два глотка, съела печенье.
— Сережа, нам пора, — сказала она, не обращая внимания на его погасший взгляд.
Перед выходом она подошла попрощаться с учительницей.
— Сережа такой молодец, — похвалила она. — Такой воспитанный мальчик. А как он стихи читает! С математикой, конечно, бывают сложности, но в целом…
Люба автоматически протянула руку, чтобы погладить его белобрысую голову, а Сережа отпрянул, словно она хотела его ударить.
Стыд и злость охватили Любу. И что сейчас подумает учительница? Она ударила его всего один раз! Всего один!
Ей показалось, что все это заметили и смотрят на нее с осуждением. Но учительница уже отвлеклась на другую маму, и Люба с Серёжей пошли к выходу. На прощание он оглянулся на компанию одноклассников, веселившихся вместе. И такая тоска была в его взгляде, что Люба не выдержала:
— Хочешь, ещё останемся? — спросила она.
Он поднял на нее свои удивлённые и обрадованные глаза.
— Можно?
— Можно.
Сережа обхватил ее колени и сказал:
— Мамочка, ты у меня самая лучшая! Можешь не покупать мне вкусняшки целую неделю! Или даже месяц.
Он побежал к мальчишкам, а Люба неуверенно села за краешек стола.
— Ой, а вы же мама Серёжи? — поинтересовалась одна из мамочек. — А наши сыновья дружат. Я хотела спросить, может, он придет к нам как-нибудь в гости?
— Попробуйте торт, — сказала другая. — Я сама пекла.
Странно, но в кругу этих женщин Любе вдруг стало хорошо и спокойно. Она смотрела, как сын носится с друзьями, ела торт и понимала — теперь все будет иначе. И впервые за много лет она улыбнулась. По-настоящему.
