Степан не сразу вспомнил, что бывал в том селе. Да и как вспомнить – тридцать лет прошло. Надо же, когда собрался сюда, ничего и не ёкнуло в сердце, а ведь должно было – шутка ли, первая любовь все же.
Село называлось Сосновка. Может, и нарочно вытеснило из памяти это название, слишком уж горьки воспоминания. Приехал он выбирать щенка для внука, у того день рождения намечался. Место же это жена его сыскала в интернетах своих, сам Степан компьютерную грамоту так и не освоил. Внучек хотел именно эту породу, а цена у них была не детская, а здесь вроде как подешевле было.
Заводчик вызвался сам его встретить на автовокзале – до села путь неблизкий, а сам Степан не за рулем – зрение подводить стало. А дочка отродясь машину не водила, все на такси ездила.
— Тимур, — представился крупный мужик с рыжей бородой и добрыми карими глазами. По виду сверстник самого Степана – россыпь седины разбавляла рыжину его волос.
— Степан, — он протянул мужику руку. – Ну как там щенки, не разобрали еще? А то я по фотографии никак не смог определиться.
— Да почти все на месте, одного только забрали. Земляк мой, тоже из Сосновки, лет десять, как в город укатил.
Вот в этот миг у Степана щёлкнуло – да это же то самое село. Он аж занервничал, шапку стянул и пригладил лысеющую голову.
— Слушай, Тимур, а не знаешь ты такой Милы у вас? Такая она, знаешь, справная, кругленькая, с золотистой копной волос. Шикарные такие, длинные золотистые косы у нее.
Тимур почесал затылок и сказал:
— Нет, не припомню, а что?
Кому как не временному попутчику рассказать эту историю?
— Да была у меня тут любовь, не поверишь, тридцать лет назад. Такая девушка была – кровь с молоком, а веселая какая, хохотушка, никогда больше таких не встречал!
— Так что же ты ее оставил, если любовь, говоришь, была? – поинтересовался Тимур.
Степан вздохнул.
— Мы сюда с группой приехали – картошку копать. У нашего друга тут дед с бабкой жили, уж не вспомню кто такие и где. Они немощные уже были, вот мы и решили с пользой провести выходные. Картошку, значит, выкопали, и пошли вечером по селу гулять. Ну и, знамо дело, – парни мы видные были, повстречали красавиц местных, устроили посиделки у костра да с гитарой. Там я и встретил свою Милу. Глаз не мог от нее отвести. И она смотрела на меня не отрываясь. В общем, в понедельник наши все обратно поехали, а я здесь остался.
— В смысле – здесь? – удивился Тимур.
— Да вот так. Мила моя с теткой жила, и я к ним жильцом напросился. Ну это сначала жильцом, а потом… Я без Милы жизнь себе не представлял. Жениться мы хотели, она и забеременела скоро…
Степан замолчал, а Тимур, заинтересованный рассказом, поторопил его:
— Ну а дальше-то что?
— Дальше – дальше отец мой ввязался. Приезжал, сначала уговаривал меня домой вернуться, потом угрожал… Я же не абы кто – профессорский сын. Ему моя Мила сразу не понравилась, не нашего круга она. Но я стоял стеной – люблю ее и все дела. Ребенок, опять же… Эх, тридцать лет ему скоро исполнилось бы, — вздохнул Степан.
Тимур только посмотрел вопросительно, но больше ничего не спрашивал.
— Это мать все моя. Умная женщина была, что и говорить. Она-то сразу разумела, что от Милы меня просто так не оторвать. И сказала – приезжайте к нам, места много, только вот дите не ко времени – тебе учиться, она тоже девчонка совсем. В общем, с врачом она сама сговорилась. Потом под предлогом комнаты готовить меня одного в город увезла, а там… Там у нее, дескать, приступ случился, на воды ей срочно лечиться понадобилось, а кто будет сопровождать – не отец же, у него работа. А Миле, говорит, письмо напиши, пусть тебя ждет. Письма я писал, да только она мне не отвечала. Быстро забыла меня. И замуж потом вышла – тут мать не выдумывает, мне друг тот сказал, у которого дед с бабкой в вашей деревне. Так, наверное, и живет моя Мила где-то у вас.
Задумался Тимур, покачал головой:
— Нет, вроде таких я не знаю – ну, по возрасту точно. Ей же годков, наверное, сколько и мне?
— Ну а в молодости ты что такую не знал?
— Так я в Сосновку приехал аккурат двадцать девять лет назад, по распределению. Тогда не было такой девушки, я бы запомнил – я всех девушек у нас знал, хотя женился сразу. У меня история попроще будет – она сирота, жила одна на отшибе, ни с кем не зналась, работала зато лучше всех. А какая тоненькая она, как былинка! Ни на кого непохожая. Она и сейчас такая – строгая моя Люда, но справедливая. Хорошо мы с ней живем, да вот… Детей нам Бог не дал, все она по-женски болела-болела, никак не вылечилась. Я думаю оттого она у меня такая неулыбчивая. Ты вот говоришь, твоя хохотушка была, а моя, наоборот, Царевна Несмеяна. Но вот когда она щенков в руки берет… Видел бы ты ее лицо – такая улыбка его озаряет, что все сокровища мира можно за него отдать.
У каждого свое счастье и свое несчастье. Еще поговорили они по дороге о разном, обсудили и политику, и цены, и где жить лучше – в городе или в деревне.
Приехали наконец в Сосновку. Во дворе их встретила жена Тимура – действительно хрупкая женщина, в чем только жизнь держится – сухонькая, сморщенная вся, короткий ежик седых волос, лицо суровое.
— Вот, Людочка, еще один покупатель, заберет он еще одну нашу радость. Ты с нами пойдешь или…?
Люда кивнула Степану и стала подниматься на крыльцо.
— Вы уж лучше без меня, — буркнула она.
Тимур повел Степана к щенкам, тихо проговорил:
— Никогда не ходит на смотрины, не может с ними разлучаться. Привязчивая она у меня…
Степан полчаса наблюдал за щенками, выбирая, какой все же в душу западет. Наконец, выбрал, посадил под куртку.
— Может, отобедаем? – спросил Тимур.
Степан задумался.
— Да нет, поеду домой – мои там ждут меня.
— Ну тогда я сейчас к Людке забегу, деньги отдам и поедем.
На обратном пути они все больше говорили про собак, а не про женщин. Степан чувствовал тепло под курткой и радовался, предвкушая, как внука удивит. Тимур тоже радовался, что встретил хорошего человека и историю интересную послушал. Да и что греха таить, денег заработал.
Людмила же стояла у окна и глотала горькие слезы. Всегда ей сложно было отдавать щенков. И вроде нормальному человеку отдала, но словно бы опять побывала у того врача, после которого у нее уже никогда не было детей. И человек этот, вроде незнакомый, но что-то он всколыхнул в ее душе, словно вспомнилась давно забытая песня…
