«Наша Таня громко плачет, уронила в речку мячик»…
Этот дурацкий детский стишок всё время вертелся на языке, когда что-то шло не так. А не так у Тани было всё и всегда, она не умела по-другому. Так было с самого детства, и мама вечно смеялась, декламировала ей стихотворение Барто.
– Надо стараться, Танечка, и тогда всё получится.
Таня старалась, но у неё не получалось.
На программирование она не прошла, пришлось учиться на бухгалтера.
Сашка Флоров женился на её подружке, и Таня назло выскочила замуж за Вовку.
Вовка любил только самого себя, и брак с ним был похож то на нелепую комедию, то на слезливую мелодраму. Когда дочке Лизе было три года, он ушёл к другой, которая лучше умела поддержать его величие.
– Сама виновата, – сказала мама, когда Таня спросила, не посидит ли она с Лизой, которая в садике вечно болеет. – С мужиком надо уметь обращаться. А Лизоньку надо закалять, я давно тебе говорила.
В итоге Тане пришлось устроиться на ту работу, где платили меньше, а работы было больше, зато из-за больничных никто не устраивал катастроф. Вовка в жизни дочери почти не участвовал, брал её на выходные раз в месяц и переводил смешные алименты, заранее подсуетившись, чтобы официальная зарплата была поменьше. Таня была одна, и очень от этого устала. Ей хотелось поддержки и крепкого мужского плеча рядом, но признаться в этом было стыдно, в последнее время все кругом говорили о том, что нужно быть сильной и самостоятельной и не зависеть от мужиков.
Альберт был забавным, на работе все над ним посмеивались. Носил костюмы, рубашки застёгивал на все пуговицы, на праздники надевал галстук-бабочку, волосы укладывал гелем, очки протирал платочком в клеточку с вышитыми инициалами. У Тани сломался компьютер, и он целый день пытался починить его, настроить работу нужной программы. Она угощала его печеньем, которое испекла сама, он рассказывал ей про кошку, которую подобрал на улице и хотел пристроить, а теперь решил оставить себе.
Что делать дальше не знали ни она, ни он: Альберт был слишком стеснительным, Таня так и не сумела стать сильной и самостоятельной, чтобы самой звать мужчину на свидание. Но на носу был корпоратив, и Таня строила на него определённые планы: договорилась с Вовкой, чтобы взял Лизу к себе, купила красное платье с глубоким декольте и сделала маникюр. А Вовка возьми и заяви:
– Я не смогу Лизу забрать, у меня корпоратив.
– Мы же договорились! – возмутилась Таня. – У меня тоже корпоратив!
– Ты всё равно никогда их не любила.
Это была неправда, Таня любила. Но перед каждым подобным мероприятием Вовка устраивал такое представление, что она притворялась, будто не хочет идти. И никуда не ходила.
– Ты обещал, – повторила она.
– Это твоя дочь, – отмахнулся он. – И она должна быть с матерью.
Наша Таня громко плачет… Снова ничего не получилось. Не будет медленного танца с Альбертом, не будет последующего свидания и крепкого мужского плеча. Ещё и Лиза, как назло, заболела, так что везти её к больной свекрови не вариант: та не то, что особо любила девочку, но, видимо, чувствовала некую ответственность за своего самовлюблённого сына и иногда брала внучку себе. К своей матери Таня и думала обращаться: та и с ней никогда не сидела, сбрасывала на соседок или вообще оставляла одну.
А что – это идея. Лизе шесть лет, неужели она не посидит дома одна? Таня оставит ей телефон, сок, печенье и таблетки, отдаст свой ноутбук… Что может случиться за несколько часов? Абсолютно ничего.
Лиза согласилась: нечасто к ней в руки попадал мамин ноутбук. Таня взяла с неё слово, что та будет брать телефон после первого звонка, если что-то пойдёт не так, позвонит сама, а ещё что будет измерять температуру каждый час. Лиза, которая только что приняла жаропонижающее, была бодра и весела и обещала маме, что будет вести себя паинькой.
Альберт ждал её, Таня это сразу поняла. Он скользил взглядом по танцующим, не останавливаясь ни на ком. На нём был коричневый костюм, кремовая рубашка и коричневый галстук-бабочка. Сотрудницы из отдела кадров принялись хихикать, когда Альберт пошёл в их направлении, а Таня замерла, сжимая в руках золотистый клатч.
– Разреши пригласить тебя на танец? – спросил Альберт.
Таня вспыхнула и подала ему руку. Сотрудницы из отдела кадров засмеялись ещё громче, но Тане было всё равно.
Сначала дочь не звонила, но потом температура поднялась, и она принялась капризничать: названивала каждые десять минут и спрашивала, когда Таня вернётся домой. Таня велела ей выпить таблетку и спать, страшно нервничая и надеясь, что этим не спугнёт Альберта.
– Можно ещё чай с малиновым вареньем, – сказал он. – Мне помогает.
Таня не стала объяснять, что Лиза ещё не сможет сделать чай сама, ей всего шесть лет. Хотя сама Таня с четырёх неплохо с этим справлялась, даже газ зажигала: мать, вернувшись утром после гулянки, стонала и просила заварить ей крепкого чая с сахаром, иначе она просто не выживет. Таня делала ей чай, ходила в магазин за молоком и батоном, сама умывалась и чистила зубы. Лизе она не хотела такой жизни, Лизе она завязывала шнурки, надевала ей колготки и дула на какао, чтобы дочь не обожглась.
В шумном зале невозможно было поговорить, а всё время танцевать только с Альбертом было неприлично. Таня надеялась, что он уведёт её куда-нибудь, и он, наконец, решился: предложил выпить кофе у него в кабинете, ему друг прислал прямо из Бразилии.
Поцелуй Таня планировала сразу после чашки кофе, пока хмель окончательно не развеялся и её не покинула решимость изменить свою жизнь. Но в тот момент, когда чашки были отставлены, телефон опять зазвонил, и Таня, извиняясь, взяла трубку.
– Мам, ты скоро? – спрашивала Лиза слабым хриплым голосом. – Тут по комнате чёртики бегают, я боюсь…
– Какие чёртики! – вырвалось у раздосадованной Тани. – Ложись и спи!
И тут она вспомнила, как так же болела, уже в школе, но тоже маленькая, в классе во втором, наверное. Мамы, как обычно, не было, таблеток тоже, от температуры Таня бредила, видела в окне страшные фигуры и плакала, спрятавшись в ванной комнате и вцепившись в маленькую икону, принесённую когда-то бабушкой. «Что я творю!» – поняла Таня, подскочила, уронив клатч и чашку из-под кофе, которая раскололась на две половинки, как и её неудачная жизнь.
– Прости, – сказала она. – Мне надо идти.
Альберт расстроился, но не отговаривал Таню.
– Понимаю, – проговорил он. – У меня есть племянники, сестра с ума сходит, когда они болеют.
Тане стало стыдно: она совсем не сходила с ума, она злилась на дочь, на бывшего мужа и на свою судьбу.
– У меня тут билеты в театр, – промямлил Альберт. – На завтра. Может, составишь мне компанию?
Таня подумала, что это соломинка, которую протянула ей судьба, но снова вспомнила про дочь и сказала:
– Мне не с кем оставить Лизу.
– Ясно…
Когда она вернулась домой, дочь спала. Её худенькое тельце было таким горячим, что Таня испугалась. Смерила температуру: почти сорок. Принялась будить Лизу, уговаривать её принять лекарство. Лизу рвало, лекарство оказывалось снаружи, температура не падала. Что же было тогда, когда у неё в детстве был жар? Кажется, мама тогда вернулась и что-то сделала, но что?
Спорить с собой времени не было. Таня схватила телефон, набрала мамин номер. Та, конечно же, прокомментировала:
– Наша Таня громко плачет… Ну ты чего, поставь ей свечку, оботри спиртом, в первый раз, что ли? Всему тебя надо учить!
Много лет Таня глотала мамины обвинения, а тут не сдержалась. И высказала ей все: что мама никогда не была мамой, что это из-за неё Таня такая неудачливая, что мама не может даже с внучкой посидеть, чтобы она, Таня, наладила свою личную жизнь.
– Почему это не могу? – обиделась мама. – Очень даже могу. Сейчас приеду, не реви.
И приехала. Таня до последнего не верила, что это правда: мама вызвала такси, почти час ехала из своего посёлка, за десять минут сбила температуру Лизе и пообещала завтра посидеть с ней, хоть всю ночь.
– Пиши своему Альбертику, – сказала она. – И хватит реветь.
Таня решила, что иногда мама бывает права. И написала, что в театр пойдёт. Но ненадолго, а то дочь болеет. Альберт обрадовался и обещал принести малинового варенья…
